В мордобой идут одни «старики»

Когда-то в советской армии служили три года, в морфлоте – четыре. Потом эти цифры поменялись, соответственно, на два и три. В зависимости от срока службы солдаты распределялись по различным ступеням иерархии – «салаги», «молодые», «черпаки», «старики», «деды» (дембеля). В разное время и в зависимости от места службы и родов войск эти названия варьировались. Ни командиры, ни политработники с проблемой дедовщины справиться не могли.

Казалось бы, сейчас, когда и служить-то приходится всего ничего, все это исчезнет. Куда там! Читаю, что в российской армии солдаты разделяются на две категории – «шуршащие» и «расслабленные» – низшая и высшая касты. Все они, в свою очередь, делятся еще на несколько каст – «тараканы», «запахи», «духи» и так далее. И законы царят здесь что ни на есть уголовные. Можно ли все-таки с этим бороться?

Догонялки с дезертирами

Я тоже был «дедом». И тоже бил «салаг», «молодых» и «черпаков». Правда, редко и только по делу. А не бил бы, парились бы они на нарах в тюрьме или в дисциплинарном батальоне.

– Смирнов, ты хорошо бегаешь? – капитан Ларин забежал в помещение командного пункта полка.

– А что?

– Рядовой Николаев бросил пост, оставил карабин возле входа в КП и убежал в степь. Догонишь?

– А то…

Играть с Николаевым в догонялки – привычное развлечение. Боец Николаев – толстый парень с тупой мордой – регулярно сбегал из части. Сначала служил в авиации, но за лень, тупость и дезертирство был переведен в… радиотехнический полк. Николаеву дали самую идиотскую должность – записывающий. Записывающего в боевом расчете мог заменить даже чукча: всего-то и требовалось быстро записывать по телефону череду цифр – зашифрованные данные о месте нахождения воздушных целей. Николаев бился башкой об стену: «Не могу! Голова не варит!» Били рядового по морде, гоняли драить «очко», ночью рыть окопы в снегу – бесполезно.

Когда Николаев сбегал с КП или ночью уходил в самоволку (салага!), командир вызывал на поиски добровольцев, и таковые всегда были. Согласно каким-то документам (не помню – все-таки отслужил 37 лет назад), военнослужащий, покинувший боевое дежурство даже на короткое время, должен был идти под суд. Почему не судили Николаева? Да не хотели, чтобы случай получил огласку – понаедут комиссии, политработники всякие, начнут проверять, как ведется воспитательная работа и так далее. Так все на тормозах и спускали.

Почему Николаев прикидывался дураком? А все очень просто: стал бы он, например, радистом первого класса, так бы в наушниках два года в подземном бункере и сидел. Такие, как Николаев (а их было немало, например спившийся футболист, которого, чтобы не бегал, послали на «точку» в Казахстан, расположенную в сотне километров от железной дороги), рассуждали немудрено: полгода постучат по морде, а потом отстанут. Пристроят как безнадежного дурака в хлеборезку – пайки делить, или в каптерку – считать портянки. В каптерке дурак прикинет к носу, что торговать налево бушлатами – дело прибыльное и безопасное, если с прапорами выручкой делиться. Пройдет год, глядишь – наш дурак уже сержант и гоняет молодежь. А на дембель едет с широкой продольной лычкой на погонах – старшина!

На чем держится армия?

Армия держится на сержантах. (А каковы сержанты, такова и армия!) Отцы-командиры на службе бывают редко, и чем они занимаются, знает, пожалуй, лишь иностранная разведка.

Мой покойный отец был начальником штаба воздушно-десантного полка, прошел две войны. Он рассказывал, что порядок в армии держался на старшинах – сверхсрочниках. Ротный старшина – как его называли в армии, «кусок» или «сундук» – обычно был холостой мужчина, который находился среди солдат круглые сутки. Он даже жил в казарме – в отдельной комнатке. При Брежневе старшин сменили прапорщики – не сержанты и не офицеры, нечто среднее. Прапорщики заняли самые хлебные места. Вечером они спешили домой, к женам или любовницам, предоставляя волю «старикам» и сержантам.

Кто такой сержант? Да тот же пацан, который старше «салаги» на какие-нибудь полгода. (Сержанты, кстати, тоже делились на молодых и старых.) До армии жил сержант в деревне, крутил хвосты коровам, а тут благодаря наглости да крепкой глотке выбился в начальники. Ну, и понесло парня! Кофе в армии нет, но есть чай. Подайте его величеству чай в постель! Постирайте гимнастерку! Зовите по имени-отчеству!

В армии живут по принципу: нас сношали, и мы будем сношать! Вот и вымещает сержант или «дед» свои недавние обиды на «молодом поколении»: ночью в мороз гоняет молодых по плацу, заставляет учить наизусть страницы из книг и так далее. Сам не спит и другим не дает.

Американцы, изучив опыт других армий (до Первой мировой войны армия США была смехотворной – пять дивизий), создали институт сержантов. У них есть главный сержант роты, батальона, полка, дивизии, корпуса, армии и всех вооруженных сил. Главный сержант армии – по статусу тот же генерал. Это взрослый, опытный вояка, который командует своей армией – армией сержантов. А есть ли при этом в вооруженных силах США дедовщина, спросите вы? Я отвечу – есть.

Миллионеры бегают за пончиками

Поступить в военную академию США можно только по рекомендательному письму президента или сенатора. Как воспитывают военную элиту? Новички независимо от пола (здесь наряду с юношами учатся и девушки) бреют голову под ноль. К первокурснику может подойти старичок, обругать самыми последними словами и заставить упасть и отжаться. Никто старичка за это не накажет: прежде, чем стать командиром, «салага» должен привыкнуть беспрекословно подчиняться!

Дедовщина была, есть и будет. В пажеских и кадетских корпусах, юнкерских училищах дореволюционной России младшие терпели унижения от старших. Это называлось «цук». Через цук прошли все, независимо от социального статуса, в том числе сыновья графов, князей и баронов. Почитайте мемуары генерала Деникина – там все описано.

Дедовщина существует там, где люди сбиваются в стаи. Новички в НБА, заключившие миллионные контракты, бегают за пончиками «старикам», убирают за ними одежду. «Старики» царствуют на футбольных и хоккейных полях.

Так устроен человек – он привык к соблюдению иерархии.

Родина ждет патриотов…

Сколько осудили призывников, которые бегают от армии? Не могу вспомнить. Единицы, наверное, и то условно. Когда военкоматы не могут отловить «бегунов», хватают тех, кто ходить не может. Помню вечернюю поверку в нашей роте. Читают список – треть роты в санчасти. Ротный командир капитан Антропов, лысый пьяница, орет:

– Кого набрали? Слепых, хромых, глухих! Кто будет Родину защищать? Родина ждет патриотов, … рождает идиотов!

Некоторые наши солдаты не могли забраться на второй ярус койки – у них с малых лет болели суставы, все детство и юность ездили по водным курортам, лечились. Зачем таких призывали? В армии полежали в госпиталях, комиссовались и поехали домой.

Армия – машина для убийства. Солдата должны научить хладнокровно убивать. Убить и выжить – вот задача. Учиться этому нужно в мирное время – во время войны будет поздно.

Я был на офицерских сборах самым младшим по званию. Капитаны запаса, не служившие в армии ни дня, пытались мной командовать:

– Младший лейтенант, ко мне!

– А пошел ты в ...! Какой ты капитан, если даже портянки мотать не умеешь?

Офицеры запаса, получившие погоны после окончания военной кафедры в гражданском вузе, кипятились:

– Да если будет война, мы все за Родину умрем!

– Умрете – это точно. А что толку?

Кадровые офицеры, отбиваясь от нападок прессы, любят повторять слова Михаила Фрунзе: «Армия – это слепок общества!» Что офицерам присылают, из того они солдата и лепят. А что присылают?

40% призывников имеют, мягко говоря, физические недостатки (и вот они при посвящении в очередную касту бьют своих сослуживцев по заднице бляхой – 32 раза – и «запечатывают» табуреткой). 30% – безграмотные, толком свою фамилию написать не могут. Третья часть новобранцев до призыва болтались без дела и не освоили даже самую простенькую гражданскую специальность.

Матери своих детей от армии стараются откосить:

– Он у меня слабенький, нежный, домашний. Его в армии убьют!

Что ж ты его таким вырастила? Слабенький, нежный, домашний в 18 лет уже крепко поддает, спит с девками, отрастил зад шире плеч. Что случись, кто страну защищать будет? Я что ли опять на службу пойду?