Александр Васильев, историк моды: «Президенты уходят, а вещи остаются. Вы никогда не задумывались над этим?»

Самый что ни на есть настоящий гуру моды, ее известнейший историк, маститый сценограф, телеведущий, автор множества статей и книг, ставших поистине бестселлерами, а еще – педагог, декоратор интерьеров, критик, превосходный знаток и коллекционер антиквариата. И все это один человек, которого в России теперь не знает ну разве что младенец. Мой визави сегодня – Александр Васильев собственной персоной.

– Александр, у нас же как принято говорить? Встречают по одежке…

– (Улыбаясь.) И провожают тоже, я вас уверяю.

– Это я к тому, что, мне рассказывали, будто вы великий специалист сразу составлять мнение о человеке по его внешнему виду.

– О, да-а, но еще лучше – по речи. Речь человека определяет все. Это то, что нельзя подделать. Одежку сегодня можно купить в магазине, а вот речь… Это то, чем страдает большинство россиян сегодня. Бриллианты у нас есть, норки у нас есть, каблуки и крокодилы есть, Christian Dior и Channel в избытке. Но вот как только открывают рот…

– А культуры нет…

– Культурки, (смеясь) я бы даже сказал. Не то, что культуры. Так что это, конечно, драма, да. Теперь же в России народился новый класс, который считает себя элитой. Оч-чень незаслуженно, надо сказать. В России неверно квалифицируют элиту. Все эти денежные мешки – они никогда не были элитой! Элита – это интеллектуалы.

— Интеллигенция.

– Правильно. Это наши писатели, поэты – вот кто наша элита. Наши художники, актеры, деятели науки, которые разрабатывают новые технологии… Элита каждой страны – это ее интеллект, в первую очередь. А вовсе не количество денежных знаков в иностранном банке.

– Это точно… Скажите, вы знакомы с Олегом Меньшиковым? Вот уж про кого в России говорят: эталон элегантности, стиля, моды, вкуса…

– Я нахожу, что он неплохой, да. Он мой сосед, кстати. А в Париже я с ним виделся только один раз, он приходил ко мне на ужин домой. В то время он играл Есенина в Париже…

– С Ванессой вместе.

– Совершенно верно, с Ванессой Редгрейв в пьесе «Когда она танцевала». Тогда он снимал квартиру у великой княгини Леониды Георгиевны, наследницы дома Романовых. Вел себя очень скромно. Помню, что кушал немного (смеясь) и выглядел очень прилично. Но я вовсе не причисляю себя к его друзьям. Для меня тот факт, что кто-то поужинал у меня дома в течение трех часов вовсе не делает нас близкими людьми.

– Он легко согласился составить компанию?

– О, да-а, так Олег сам и попросился. Я даже ничего специально не организовывал. Просто его переводчица, моя подруга Маша Зонина, сказала мне, что ему очень грустно, что он сидит один у великой княгини, не знает, чем ему заняться, и, мол, не хочу ли я принять их на ужин? Я сказал: конечно, я могу что-нибудь приготовить.

– Вот уж кто, наверное, учинил вам допрос на тему моды!

– Абсолютно это его не интересовало. Если я правильно помню… все-таки это история уже давняя, его интересовала жизнь в Париже, места, куда он может пойти, музеи, которые он может посетить. Я совершенно не думаю, что он такой уж оголтелый потребитель моды. Меньшиков одевается элегантно, да, но это не значит, что он только и делает, что думает о том, какой костюм Brioni или какой галстук от Hermes ему необходимо купить в этом сезоне.

– А есть звезды, с которыми вы дружите?

– Конечно, я очень многих людей встречаю, и мы очень близки. Николай Цискаридзе, тоже мой сосед, я его часто вижу, у него квартира прямо напротив моей. Наталья Фатеева моя очень близкая подруга. Майя Плисецкая, которую вижу чуть ли не чаще всех, потому что она мне дарит свои платья в коллекцию. Но все это называется pour names (по-английски – «сыпать именами»), а я это не очень люблю…

Вообще я знаю всех. Но это не значит, что я с ними дружу. Если, например, я снимаюсь каждые три дня с Сергеем Зверевым в передаче «Ты – супермодель», это вовсе не значит, что мы очень близкие друзья, хотя мы сидим рядом, – да? – смеемся, вместе пьем чай, кофе и у нас у каждого есть мобильный телефон другого. И это не значит, что в свободное от работы время мы куда-то пойдем вместе и будем пировать или путешествовать... Есть, к слову, очень мало людей, с которыми я отправлюсь, например, смотреть мир. Или вообще пойду ужинать. Если это не работа, то это… увы, тягомотина: представляете, с неприятными людьми еще и кушать, какой кошмар!.. Встречался ли я с Пьером Карденом? Да. С Мирей Матье? Да.

– А мне однажды посчастливилось вот так же сидеть и общаться с Патрисией Каас. Она ведь во Франции тоже считается символом вкуса и стиля...

– Знаете, а я вот так не думаю. Каас сделала потрясающую карьеру в России! И я думаю, что Россия – это сегодня главное поле ее заработка. Есть такой термин у русских артистов – чес. Так вот, Патрисия Каас – чешет.

– ...Я понял ваше отношение к ней.

– Нет, у меня к ней нормальное отношение. Но, понимаете, во Франции она не имеет такого резонанса, как здесь. Несмотря на то, что она очень хорошая, стабильная, своеобразная певица. Но приглянулась она больше всего русским. Им нравится, что она готова поехать в Тюмень и выступать перед нефтяниками. И в Сыктывкар, и в Верхнеюдинск какой-нибудь. Везде, где заплатят. И это очень хорошо. Но это говорит также и о том, что в то же самое время залы в Лондоне, Париже и Нью-Йорке... (улыбаясь) не слишком жалуют ее выступления. Хотя при всем этом она все равно символ конца ХХ века и в разряде французских шансонье сегодняшнего дня, я считаю, подарила миру очень многое.

– Скажите-ка мне, пожалуйста... Что сегодня в России, по-вашему, быть стильным и модным человеком?

– Для женщин – ходить с голым животом, носить наклеенные ногти, высокие каблуки, краситься в блондинку и выглядеть вульгарно. А для мужчин – толстый пивной животик, ездить на охоту, ходить в сауну, пить пиво и изменять жене. (Смеясь.) Вот что значит сегодня стильные мужчина и женщина в России! В принципе, я считаю, критерии очень не возвышенные…

Население России состоит из 65 процентов женщин. Это сплошное бабье царство! Мужчин не хватает около 20 миллионов для того, чтобы сделать равновесие. Поэтому женщина всегда в России одета вызывающе сексуально, а мужчина не обращает ни-ка-кого внимания на свою внешность – его возьмут даже таким. Русским мужчинам не надо стараться. В отличие от итальянских мужчин, – да? – которые одеваются, причесываются, употребляют косметику, парфюмерию, меняют носки, туфли. Потому что их задача – привлечь внимание. А в России, повторяю, берут любого. Женщины даже, по-моему, с помойки готовы взять, помыть, почистить, лишь бы он только сидел на кухне… Для запаха.

– Вы уверены в этом?

– Ой, я совершенно уверен! Я считаю, что если бы у нас была другая ситуация, не существовало бы такого количества браков через интернет россиянок с иностранцами. И не было бы такого количества секс-туризма в мусульманские страны, когда целые самолеты одних только женщин с Урала и Сибири отправляются в Шарм-эль-Шейх или в Турцию для того, чтобы там, что называется, отдохнуть по полной программе!

– И все-таки!.. Пардон, конечно, но мне все-таки известны несколько мужчин, которые, несмотря ни на что, все же следят за собой… Вот что вы им можете порекомендовать?

– ...Я не могу дать совет всем. По-моему, только Кашпировский мог вылечить всех по телевизору. Я не могу, не зная людей, дать совет, как им стать лучше. Вот, например, вам с голубыми глазами о-очень пойдут голубые свитера. И это будет вам гораздо лучше, чем сегодняшнее бордо. Вас это подчеркнет.

А вообще люди должны стремиться не за модой, а за собственным стилем. То, что труднее всего выработать – это личный стиль. Который удается очень немногим. Но именно к этому надо идти. А если вы спросите: кто меня научил одеваться?.. Не знаю. Природа. Я сам дошел до всего...

– О вашей коллекции одежды уже ходят легенды. Вы когда-нибудь считали, сколько у вас вещей?

– Считал много раз. Больше десяти тысяч.

– А есть вещи самые любимые?

– Не могу сказать, и вовсе не из кокетства. Потому что я люблю коллекцию, но не люблю конкретно эту вот пуговицу, или эту перчатку, шляпку, платье, веер, или этот зонтик. Я нахожу, что именно их сообщество, семья, и делает их очень интересными. И я действительно отношусь к ним, как к детям. Это очень капризные создания, которые требуют особенного режима хранения, особой температуры, особенного освещения, шкафов… А реставрация, которая отнимает массу времени и средств? А пополнение коллекции? Даже несмотря на то, что многие мне просто дарят. Плисецкая, Фатеева. А сравнительно недавно я получил в наследство от Клары Степановны Лучко ее гардероб. Ее дочка Оксана мне передала.

– Интересно, а вы позволяете себе носить вещи из своей коллекции?

– Иногда я ношу броши, перстни, но текстиль не ношу никогда! Абсолютно! Потому что это только убить вещь. Достаточно одного пятна от соуса в ресторане, неудачного прислонения к стеночке… И потом, все мы двигаемся, все мы потеем, простите уж за такую физиологическую подробность.

Я, конечно, никогда не даю поносить платье никакой актрисе. В свое время со мной связался агент Николь Кидман и просил мои платья из Шанхая для съемок одного фильма, где она будет играть русскую эмигрантку в Шанхае. И что? Никогда не дам!

– А ведь, поди, немалые денежки предлагали...

– Меня совершенно это не интересует!

– Престиж?

– А в чем престиж? Я им сказал: если вы хотите их скопировать, я вам их дам как образцы. Но давать мои исторические оригиналы какой-то амбалистой австралийской артистке?! Меня деньги не настолько привлекают. Меня больше привлекает, что следующее поколение увидит то, что нам удалось сохранить.

– А если к вам президент обратится?

– Да точно так же! Вы можете скопировать!.. И не потому, что я жаден… А если президент обратится в Эрмитаж, скажет: извините, я вот хочу поужинать на этом сервизе Екатерины Великой?.. Эрмитаж скажет: нет! Потому что это уникальные исторические вещи.

– Знаете, в сегодняшней России возможно все…

– Нет, я не могу себе этого позволить!.. Президенты уходят, а вещи остаются. Вы никогда об этом не думали? Есть такие поступки, которые не позволены никому! В том числе и мне, как хозяину. Я не буду в них сниматься, я не буду с ними бегать по улице и показывать на выставках слишком часто. Ведь они выцветают и пылятся. У меня, например, есть жесткое правило: если платье было показано на выставке, то следующий год оно отдыхает, оно не может выставляться.

– Ну, хорошо. Какой самый ценный экземпляр в вашей коллекции?

– У меня есть вещи, которые очень тесно связаны с русской культурой. Вещи, сделанные по эскизам Бакста. Вещи, которые связаны с Дягилевым. Вещи, которые принадлежали супруге Антона Павловича Чехова Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой. Вещи из семьи Горького: например, его незаконнорожденной дочери, парижской балерины Нины Тихоновой, Марии Андреевой, его жены… (Смеясь.) Слушайте, вы меня застали врасплох! Я не могу выделить одну вещь, про которую мог бы сейчас сказать: вот это и есть перл моей коллекции.

– Послушайте, неужели вы с детства грезили обо всем этом?

– Всегда, это было всегда. Я видел свое предназначение с детских лет. Я всегда знал, что буду заниматься искусством. Что я буду заниматься культурой, чем и мои родители занимались всегда. И то, что я буду, конечно же, всегда жить в мире красоты. И жить во всем мире. Потому что я человек мира. К счастью, я не привязан к одной стране.

– Это точно. Насколько мне известно, имения ваши разбросаны по всему земному шару.

– (Улыбаясь.) Не преувеличивайте, всего четыре недвижимости. Да и то, только в Европе… И потом, знаете, я все время в разъездах. Особенно все последние годы.

В Париже я живу с 82-го года, но с момента кончины моей матери в Москве я задержался очень надолго в России в связи с оформлением наследства, которое она мне оставила. Что заняло у меня очень много месяцев. И я был вынужден работать в России. Что было приятно. И за эти годы моя слава здесь, благодаря телевидению, настолько возросла, что сейчас меня постоянно приглашают от Владивостока до Мурманска с лекциями и выступлениями. Как Патрисию Каас, не скрою. (Смех.) Езжу, езжу… Это очень интересно. Правда, не могу сказать, что за это время познакомился с очень интересными людьми, потому что люди… боятся со мной знакомиться.

– Почему?

– Думаю, что у многих комплекс. Поэтому почти никогда я не бываю в домах, я всегда, знаете ли, только на уровне ресторана, кафе, офиса… А когда приглашают домой, то тут же бывает засада из журналистов и операторов. Я такое переживал как-то раз во Владивостоке, где мне сказали: поедемте отдохнуть ко мне на виллу. Я сгоряча согласился, и когда туда приехал, из кустов вылезло три оператора с камерами и двадцать людей в народных костюмах да с хлебом-солью! Первые снимали, а вторые пели: «Девушка Надя, чего тебе надо?» (Смех.) Это было весьма неожиданно, хотя икры мы кушали очень много... Но, согласитесь, когда вы едете отдыхать, вы же не думаете о том, что вам надо одеваться, причесываться, сниматься да еще говорить вещи, которые попадут потом в СМИ?..

– А так иногда, наверное, хочется расслабиться, позволить себе выглядеть как угодно…

– Никогда! Я не знаю, что такое «как угодно». Как угодно – это как сегодня.

– Что, и дома так ходите?

– Вот так, да. И только. Ну, только шарфик, может быть, не завязываю, потому что не надо… Ну а как? У меня просто нет другой одежды. Я так всегда хожу.

– Н-да… Какие успехи на ниве приобретения антиквариата?

– Ну, вот, скажем, в голове сразу всплыл очень хороший фламандский кабинет XVII века.

– И что же, если не секрет, на ценничке было написано?

– Я заплатил за него, кажется, три тысячи евро. Мне показалось, что это очень недорогая покупка для такого изделия. Я его оцениваю в десять раз больше… А история его такова. Кабинет приехал в один из провинциальных городов России из Петербурга во время войны, так сказать, в эвакуацию. Жил в семье профессора университета. Ну а потом наследнички его ликвидировали… И он у меня до сих пор стоит, он мне очень нравится. Черное дерево с инкрустацией слоновой костью, замечательная вещь!.. Что еще?.. Немножко «касли», английская тарелка, несколько фотографий…

– Ваши ученики, Александр… Знаю, что их тысячи по всей стране. Пару слов о них, пожалуйста.

– С удовольствием. Вообще мои ученики в России делятся на две категории: это молодежь и миллионерши, (смеясь) которых я называю «миллионерши тире коллекционерши». Они имеют все, кроме именно той культуры, с которой мы начали нашу беседу. И которую они очень хотят с меня получить за деньги. Поэтому они и ездят за мной по миру, изучают языки, ходят в музеи, смотрят, как нужно оформить собственный интерьер, как надо одеться, чтобы не выглядеть вульгарно, как надо сидеть за столом, как надо разговаривать, писать письма, и так далее, и так далее... (Улыбаясь.) А я их еще при этом учу благотворительности. Говорю: надо помогать детским домам, нужно делиться своим капиталом, не надо выкидывать норковую шубу на помойку сразу…Результаты потрясающие! Некоторые из них выглядят теперь как настоящие леди. Кстати, это очень перспективный бизнес, в котором я себе не вижу конкурентов.

– Ноу-хау такое.

– Вот-вот. Учить русских миллионерш уму-разуму – это вообще такое забавное дело! Они, в основном, все добрые и хорошие женщины. Забытые часто своими мужьями. Сидят в своих дворцах и скучают. И не знают: а что сделать им в этой жизни?..

– Вы очень богатый человек?

– Это глубокое заблуждение. У меня много средств, вложенных в вещи. Но это вовсе не значит, что я богат наличностью. Конечно, если бы я распродал свою коллекцию или свою недвижимость, это бы мне принесло очень хорошие капиталы. Но, тем не менее, я не могу себя сравнивать ни с кем, даже близко, типа Дерипаски, Паранина, Абрамовича – это глупо! Думаю, что я больше принадлежу к… высшей прослойке среднего класса.

– Я тут узнал, что вы, оказывается, не так давно впервые открыли для себя… джинсы.

– О, да-а, и вот я пришел в них! Вы знаете, это страшно удобно! Хотя и неэстетично. (Смех.) Но когда путешествуешь – уверяю вас, лучше не бывает. Понимаете, в чем дело: мятые джинсы проходят лучше, чем мятые шерстяные брюки. Люди как-то легче прощают мятую джинсу, чем вельвет или бархат.

– Скажите мне, вы один путешествуете всегда?

– В основном, да… Я вообще очень люблю одиночество. Это огромное преимущество. Знаете, как сказала однажды Грета Гарбо? «Лучше быть одинокой, чем в плохой компании». И я думаю, что это действительно так.

– А я намекаю на спутницу жизни…

– А-а-а. (Улыбаясь.) Это мое совершенно личное дело, и тут журналисты упираются в стенку... Но если интересно, женат я был дважды. Каждый раз – с не очень большим успехом. Один раз на француженке, другой раз на исландке. Можете это написать. С этих пор это больше не тайна.